Максим Дранко

Летели мы тут с другом из города «M» в город «N». Время было уже позднее, а за весь день нам не удалось даже позавтракать. В самолете только и ждали когда начнут разносить еду. Сок, пара бутербродов и горячее — не так уж много для здоровых оголодавших мужиков. Хотелось добавки. Я позвал стюардессу и попросил еще порцию горячего, она что-то буркнула в ответ, ушла и больше не вернулась. Тогда за дело принялся друг. Он позвал стюардессу и сказал:
— Еще две касалетки.

Через пару минут нам принесли две дополнительные порции горячего. Я не мог понять в чем подвох, но он объяснил, что стюардессы называют тару горячее касалетками. На самом деле так называется тара, в которой его подают.

Но суть не в этом, главное то, что реакция на «добавку» и «касалетку» у них разная. Его этому научила знакомая стюардесса. когда человек просит касалетку для них это как сигнал «свой-чужой». Они подсознательно (а может и сознательно) понимают, что человек в теме, знает что такое касалетка, наверняка в курсе и том, что дополнительные порции предоставлять обязаны.

После этого я начал экспериментировать с применением профессиональных терминов и был удивлен. Практически во всех случаях употребление профжаргона дает ряд преимуществ в общении. Иногда даже открывает двери, а иногда просто помогает без лишнего мозгоебства получить нужный ответ. В одном из постов я писал о том, что мне часто приходится мотаться по зонам. Так вот, я заметил, если спрашиваешь у начальника колонии — «сколько человек у вас сидит», он отвечает что-то типа — «больше полутора тысяч».

Но стоит спросить, — «какой лимит наполнения?», следует уже более точный ответ — «тысяча пятьсот сорок три человека». Просто «лимит наполнения» это их профессиональный термин, который задают проверяющие, начальство и прочие люди в теме. И хотя он знает, что я не начальство ему и не с проверкой приехал, у него автоматически срабатывает обязанность отрапортовать точный ответ на точный вопрос.